Е. Н. Трегубова (Славянск-на-Кубани, СГПИ)

Современный интерес к жизни культуры, механизмам созидания и трансляции культурных смыслов порождает разные подходы к изучению научного предмета, покрывающего  область отношений «язык – культура –человек (его ментальная и психическая деятельность)». В исследованиях по этнолингвистике и лингвокультурологии намечены основные аспекты изучения этих отношений и ведется активный поиск инструментария, методов, адекватных новому предмету, обозначенному в трудах современных исследователей [Толстой 1995, Хроленко 2006, Маслова 2201, Воркачев 2003 и др.].

Словарь, по мнению многих современных исследователей народной культуры и авторского слова, является первичной полноценной базой для построения научных концепций [Толстой 1995: 5,  Хроленко 2006: 148]. Кроме того, в современной науке наблюдается общая тенденция лексикографизаци методов исследования: научный поиск на разных стадиях осуществляется на основе лексикографического описания в виде частотных словников, обратных словников словоформ, грамматических словарей, конкордансов и пр.

Что касается таких новых экспериментальных областей, как этнолингвистика и лингвокультурология, лексикографические источники, на наш взгляд, здесь являются ведущими, определяющими в наше время, на первом этапе своего развития, так как лексикографический дискурс таких словарей в полной мере непосредственно отражает и сам материал (предмет описания), и возможные дискуссионные вопросы, связанные с интерпретацией отражаемого материала и способами репрезентации  его в словаре. Точнее, лексикографизация  выбранного предмета выявляет для исследователя узловые проблемы, так как совмещение в рамках словаря языкового и культурного материала требует разработки концепции специальной словарной статьи и структуры самого словаря с тем, чтобы представить материал в лингвокультурологическом аспекте.

Активно ведутся лексикографические поиски в области этнолингвистики и лингвокультурологии на уровне национальных языков (Е. Бартминский, Н. И. Толстой, А. Т. Хроленко). Представляется, что подход и инструментарий этих дисциплин вполне приложим к региональным (локальным) культурам определенного национального языка.  Механизмы формирования, бытования и транслирования смыслов  в  локальных культурах также представляют интерес для научного изучения, тем более, что природа возникновения последних уникальна. Локальные культуры вторичного (позднего) образования, появившиеся в период колонизации (Урал, Сибирь, Краснодарский край, Ставрополье и др.), формировались на основе нескольких источников и в условиях разнообразных контактов с другими этносами. Первичный опыт фиксации в словаре вербальных и невербальных фактов традиционной локальной культуры в лингвокультурологическом аспекте  обнаруживает целый ряд задач, требующих решения.

Одной из таких интереснейших и новых задач, на наш взгляд, является определение единицы лингвокультурологического словаря:  слово – культурная реалия – культурный знак; объем и функции лингвокультурного дискурса (корпус текстов культуры)  в словарной статье и структуре словаря.

Предметом описания здесь является не лексическая единица, а культурная реалия – предмет, признак, акт, факт, получившие в этническом коллективе  актуальное осмысление.  Однако «реалия в ее физическом, вещественном понимании не может иметь смысла, семантики. Носителем семантики может быть лишь знак, который в языке культуры может манифестироваться по-разному…  Следовательно, подлинным объектом толкования в словаре оказываются не сами реалии и не их ментальные корреляты (концепты, понятия, образы), а соответствующие им з н а к и языка культуры в целом (в единстве их «реальной» формы и символического содержания) [Толстой 1995: 8].

Алфавитный порядок привычен и удобен для пользователя. Однако в этом случае сам культурный феномен может быть «спрятан» в словарной статье и восприниматься либо через посредство знакомого/незнакомого слова, либо вообще не прочитываться, так как не выведен на лексический (поверхностный) уровень.

Так в «Материалах этнолингвистического словаря: Свадебный обряд Кубани» (далее СОК) заглавное слово статьи ВОРОТА мы определяем как место свершения различных обрядовых действий. Этот культурный смысл проявляет себя в рамках свадебного ритуального дискурса в устойчивых номинациях культурных актов ~ВЫВО’ДЫТЬ ЗА ВОРО’ТА, ~СТОЯ’ТЬ НА ВОРО’ТАХ, ~ЗАБЫВАТЬ НА ВОРО’ТИ ПА’КОЛ.  Иллюстративный контекст .. Но як батько выводэ нивесту за ворота, вона довжна стать и тры раза поклонытьса на вси четыри стороны, по тры раза (Греки-01) раскрывает сакральный смысл, «спрятанный» в слове ВОРОТА ‘граница между миром своим и чужим, внутренним и внешним пространством’, что подтверждается в сакральном акте поклонов – культурный акт, необходимый для пересечения границы ВОРОТА [СОК: 44]. Глубинный культурный смысл ‘место взаимодействия между мифической (ирреальной силой) и людьми’ раскрывается в контексте ~ЗАБЫВА’ТЬ НА ВОРО’ТИ ПА’КОЛ. А як ужэ послидня дивчина замиш вышла, бильшэ ж нэмае ныкого, значит, забывають на вороти пакол. Шо вжэ в них свайбив нэ будэ. Пакол забылы, всэ, вжэ свайбив бильшэ нэ будэ (Греки-01).

Обратим внимание, что и диалектные словари, будучи лингвистическими по своему аспекту, при описании единиц обрядовой фразеологии иногда следуют принципам культурологического словаря. Лексикограф в данном случае понимает, что фиксирует ценный культурный материал, который не следует подвергать препарированию. Так в диалектном словаре О. Г. Борисовой «Кубанские говоры» словарная статья строится следующим образом:  ЗАБИВА’ТЬ. ~ЗАБИВАТЬ (ЗАБИТЬ) КОЛ. 1.обряд. и шутл. Обычай в последний день свадьбы во дворе, где женился последний ребенок, забивать деревянный кол в землю, оберегающий от разводов и означающий, что в этом доме свадеб больше не будет. Если в симье’ жыни’вся писле’дний рибёнок, то у са’мый писле’дний дэнь сва’йбы промэ’ж кали’тки в зэ’млю забыва’вся дэрывя’нный кол. Цэ зна’чило, шо в цём двори’ би’льшэ нэ бу’дэ сва’йбы. Ка’жный из госте’й до’вжэн був уда’рыть молотко’м по ко’лу. Для сми’ху кол и зэ’млю р’ядом полыва’лы водо’й…И ка’жный раз, колы’ прома’зувалы, бры’зги з муля’кой лыти’лы на госте’й. Хтось и спица’льно быв нэ по ко’лу, а мы’мо (Красн. Нива, Арх., Новокуб.)  [Борисова 2005: 101]. Как видим, автор не разрушает целостности культурного материала, а довольно подробно толкует обряд и дает развернутую иллюстрацию в виде контекста, хотя  в рамках лингвистического словаря принято ограничивать контекст, давать лишь тот фрагмент, который подтверждает существование устойчивой номинации. Здесь же принцип описания более соответствует лингвокультурологическому словарю (далее ЛКС), когда иллюстративная часть продолжает, расширяет толкующую, а точнее – проявляет скрытые за номинацией смыслы. Тем не менее установки лингвистического диалектного словаря проявляются в том, что слово кол, ворота, калитка мы не обнаружим в словнике словаря (иногда лишь в отсылочных статьях) в силу их общеупотребительности, в то время как для понимания культурного смысла, скрытого в лексеме, указывающей на  локус события (сакральное пространство),  совершенно необходимо включать такие единицы в лингвокультурологический словарь. Для диалектного словаря приведенный выше контекст является вполне достаточным, даже есть, на первый взгляд, этнографический материал. Если же смотреть с позиции лингвокультурологии,  информация носит характер фиксации, не более. Культурологу в этом случае не ясно, почему больше свадеб не будет в доме и почему обряд охраняет от разводов. В приведенном выше контексте отражено, по-видимому, инновационное осмысление, типичное для культур вторичного образования: происходит нивелирование первичных (сокровенных, явленных достаточно откровенно, если учитывать знаки культурных кодов) смыслов.

Эти смыслы достаточно прозрачно прочитываются в других контекстах, записанных в станицах западной части Кубани. Так в дополнительной (отсылочной) словарной статье СОК приводим: КОЛ. ~ЗАБЫТЬ КОЛ [забы'ть кол]. См. ПАКОЛ ЗАБЫТЬ. Если мать отдаеть паследню доч, то на второй дэнь свадьбы йиё садять посэреди ворот и забывають кол между нагамы. Для чёго? Раз последню дочку аддала, шоп бильшэ дытэй ны було (Старовел.-01).  [СОК: 87-88]. Контекст прямо указывает на архаичное  функциональное значение, цель  микрообряда, так как локус обрядового акта конкретизируется «между ног». Обрядовый акт совершается на границе внутреннего и внешнего пространства (ворота, калитка), и его назначение символически воздействовать на воспроизводящую природу женщины (мать).

На этом же основании в СОК включена лексема порог: ПОРОГ [поро'х], -а, мн. нет, м. В народной культуре порог имеет сакральное значение как начало внутреннего пространства дома. Заходять (сваты) у хату, доходять до порога, обизатильно пэрэкрыстяться, пэрэходя порох, поднимають головни уборы, поздоровкаються з нызкым поклоном уси трое…(Старовел.-00). Д.: Порог м. порожек, порожишка, порожища, поперечное возвышение, гребень, брус, приступок, уступ, препона, что преграждает путь. Т. 3, с. 318  [84-85].  Как видим, пересечение порогового пространства сопровождается обязательными, культурными актами – обизатильно пэрэкрыстяться, пэрэходя порох, поднимають головни уборы, поздоровкаються з нызкым поклоном.

В справочной части словарной статьи, в данном случае отсылающей к словарю В. И. Даля, мы можем наблюдать принципиальную разницу между лингвистическим и лингвокультурологическим толкованием лексической единицы.

Выявлены случаи, когда культурный смысл есть, а соответствующей номинации нет или есть общая лексема, именующая разные свадебные акты. Так, например, в кубанской свадебной обрядности лексема ВЫКУП именует всю систему выкупов, хотя в лингвокультурном обрядовом дискурсе выкупы различаются, при этом подчеркивается строго определенная последовательность их свершения: выкуп приданого, околишная (выкуп за право проехать к дому невесты), выкуп на воротах, выкуп невесты, выкуп за стол). На уровне устойчивых сочетаний в дискурсе фиксируем единицы делать выкуп, давать выкуп (выкупы), выкуп за стил, а такие, казалось бы ожидаемые, как выкуп на воротах, не зафиксированы. В этом случае в словарной статье на общее слово выкуп дается помета #, означающая, что культурный знак есть, но не обозначен специальным термином: # ВЫКУП НА ВОРОТАХ. Обычай. А у нивесты на воротях таки стоять козакы – ко’нэй на литу останавлюють. Тоди калыток и нэ було, у нас булы пэрэлазы. Ворота замкнуть, кони храпять, воны йих остановылы – Тикэ жэных выкуп! За нашу нивесту. Ты бэрэшь з нашэй там улыци чи з нашэго квартала…Торгуеться, конечно, тут свашка и сват (Старовел-00) [СОК: 46].

Считаем, что отдельная фиксация этого выкупа необходима именно в контексте представления культурного смысла «пороговое пространство». Как видим, локус ВОРОТА здесь также является значимым. Акт, связанный с преодолением этого пространства – делать выкуп, давать выкуп (горилку, закуску, реже – деньги). Ср.: ГОРИЛКА [гори'лка], -и, мн.нет, ж. Алкогольный напиток, традиционный для кубанской свадьбы. См. ВОДКА. И ото почулы, там всё равно гдэсь, кто-то крыкнэ – Вот ужэ жэних на потходе! Фстречають парни на воротах, на калитке стоять хлопци, с которыми она дружыла, фстречалась, рослы вмисьти, можэ, любыв… Просят ёго выкуп, выкуп – вотка, горилка, закуска (Сл.-02) [СОК: 50].

Концепция лингвокультурологического словаря определяет  наличие поликультурного контекста, на фоне которого может быть представлен и в дальнейшем исследован культурный знак и его лексические обозначения. Поскольку кубанская лингвокультура является вторичной по своему происхождению  и сложилась на основе украинской, южнорусской и донской традиций, в структуру словарной статьи вводится справочная часть, которая создает поликультурное поле словаря, позволяя наблюдать и жизнь слова и культурного знака, выявляя линии как диахронии, так и синхронии. Так справочная часть словарной статьи ГИЛЬЦЕ содержит следующие отсылки:

Д.: Гилка, ж. юж. Древесная ветка. Т. 1, с.350. ССЛО: Ёлка, -и, ж. Свадебное деревце – еловая ветка, украшенная лентами, цветными бумажками, конфетами и пр., которую устанавливали на стое (иногда закрепляли на свадебном  хлебе) во время девичника и (или) свадебного торжества. Свидетиль приижжаит на прадажу и пъкупаит ёлку вмести с нивестъй. Лив. (Речицы). С. 175. Кра’сота, -ы, ж. То же, что ёлка.  Красъта – украшъная лентъми и свичами ёлъчка на свадьбе. Залег. (Туровка). С.177. Я’блонка, -и, ж. То же, что ёлка. А нъ  стале-тъ яблънка стаить – ёлка, украшынъя игрушками. С. 181. УС-00: Гiлка, -и, ж. невеликий боковий вiдросток, пагiн дерева, чагарника або трав’янисто? рослини. С.60. [СОК: 48]. Таким образом, культурный знак свадебное деревце представлен в культурном поле взаимодействий гильце – елка – яблонька – красота (синхрония). Сопоставление с украинским словарем проясняет диахронию лексемы гильце – очевидно, любая цветущая ветвь, а впоследствии – веточка дерева, облепленная тестом и выпеченная, украшенная цветами, конфетами, лентами.

Таким образом, проблема соотношения культурного знака и слова в лингвокультурологическом словаре является, основополагающей, концептуальной.

Литература

Борисова, О. Г. Кубанские говоры: Материалы к словарю / О. Г.  Борисова. – Краснодар: Кубан. гос. у-т , 2005. – 252 c.

Воркачев, С. Г. Культурный концепт и значение / С. Г. Воркачев // Труды Кубанского государственного технологического университета. Сер. Гуманитарные науки. Т. 17, вып. 2. – Краснодар, 2003 – С. 268–276.

Маслова,  В. А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. А. Маслова. – М.: Издательский центр «Академия», 2001. – 208 с.

Трегубова, Е. Н. Материалы этнолингвистического словаря: Свадебный обряд Кубани. Учебная версия / Е. Н. Трегубова. – Славянск-на-Кубани: Издательский центр СГПИ, 2007. – 214 .

Морозов, И.А., и др. Духовная культура Северного Белозерья. Этнодиалектный словарь / И. А. Морозов, Слепцова И.С., Островский Е.Б. – М., 1997.

Славянские древности: этнолингвистический словарь в пяти томах / Под ред. Н.И. Толстого. – М.: Междунар. отношения, 1995.

Хроленко, А. Т. Основы лингвокультурологии: учеб. Пособие / А. Т. Хроленко; под ред. В. Д. Бондалетова. – 3-е изд., испр. – М.: Флинта : Наука, 2006. – 184 с.

Источник: Традиционная культура славянских народов в современном социокультурном пространстве: материалы У Международной научно-практической конференции, 8-9 августа 2008 г., г. Славянск-на-Кубани: в 2 ч. Ч.1.: разделы I – IY / под ред. А.П. Садило; Славянский-на-Кубани государственный педагогический институт. – Славянск-на-Кубани: Издательский центр СГПИ, 2008. – С. 135 – 141.